Гонка планет [ Авт. сборник] - Кейт Лаумер

— Средства могут появиться, мадам, — многозначительно произнес я. — Графиня как раз очень интересуется изданием таких воспоминаний.

— О, ваша милость, — простонала смотрительница.

— Так что пока "принесите эти тома сюда, чтобы графиня смогла взглянуть на них.

— Они в сейфе, сеньор, но у меня есть ключ или был… еще в прошлом году.

— Найдите его, милейшая, — потребовал я. — Ее милость и я терпеливо подождем здесь, в комнате, где великий Максони так плодотворно работал.

— Но, может быть, лучше вернуться в зал? Ведь здесь так пыльно.

— Нет, нет. Мы подождем вас здесь.

Смотрительница кивнула головой и бросилась из лаборатории.

Оливия вопросительно посмотрела на меня в ожидании перевода (ведь итальянского языка она не понимала).

— Я отправил ее за дневниками Максони, — произнес я.

— Брайан, что это?

Я подошел к столу и снял брезент. Тяжелое устройство занимало центральное место среди других предметов.

— Это, — сказал я, не скрывая триумфа, — та самая катушка, которая является сердцем привода МК. Имея ее и дневники старика, я уж постараюсь построить шаттл.

Глава X

Мастерская, которую я снял, была помещением двадцать на двадцать футов, которое в прошлом занимал какой-то механик. В углах все еще лежали ржавые детали парового двигателя, болты и гайки, металлическая стружка. Старик, сдавший мне это помещение, с ворчанием выгреб кое-что и установил обитый металлом стол. Это, плюс катушка генератора МК, которую я с помощью довольно немалой суммы сумел одолжить у мадам-смотрительницы, плюс дневники — это все и составляло мое лабораторное оборудование. Не так уж много, но кое-что для начала.

Оливия сняла для нас комнаты неподалеку, более дешевые и удобные, чем в гостинице. В ее комнате была маленькая плита, топившаяся углем: мы решили в целях экономии питаться дома.

Я начал свою программу исследований, прочитав все пять томов дневников профессора, большая часть которых была посвящена критическим замечаниям по поводу тогдашней политической ситуации — столица Италии переместилась из Флоренции в Рим и из-за этого мгновенно подскочили цены. Здесь было также множество заметок о магнетизме, электричестве, математических расчетов. Почти весь второй том был занят бюджетными расчетами, вызвавшими у меня горячее сочувствие.

Только в последнем томе я начал находить интересные места — первые намеки на “большой секрет”. Максони экспериментировал с обмотками, пропуская сквозь них токи различной частоты и силы, силясь систематизировать и понять результаты. Если бы он лучше знал современную физику, он бы не стал этого делать, но неведение делало его настойчивым. Он не знал, что ищет — и когда это обнаружил, то не знал, что же это такое. И, кроме того, в этом мире не было Копини. Я не знал, какой была его роль там, в мире О-О. Было бы интересно почитать об этом, когда вернусь — если, конечно, вернусь и если будет куда возвращаться…

Я старался не думать об этом. Это ни к чему хорошему привести не могло. Последний из журналов раскрывал свои тайны — скудные и фрагментарные сведения о намотке катушек и редкие строчки о странных явлениях, полученных с помощью электротока при использовании некоторых, определенным образом намотанных, катушек.

Прошла неделя. Я был готов приступить к экспериментам. В городе было несколько источников электричества, но оно было еще малодоступно в этом мире. Я запасся разнообразными батареями, осциллографами, катушками, конденсаторами, электронными лампами, — большими и неуклюжими, похожими размерами и формой на молочные бутылки моего родного мира. Затем, по предложению Оливии, нами были сделаны под гипнозом записи всех моих знаний в области технологии производства шаттлов Сети, которые сохранились в моем подсознании — и это, как впоследствии оказалось, было вдвое ценнее, чем все записи Максони.

Это были приятные дни. Мы рано вставали, завтракали, затем я отправлялся в мастерскую, где работал до обеда, занося результаты наблюдений в рабочий журнал, подобно Максони.

К обеду приходила Оливия, похорошевшая и посвежевшая на итальянском солнце. Она приносила корзинку с едой, и мы ели, расположившись за рабочим столом.

Затем — снова работа, прерываемая лишь приветствиями и вежливыми расспросами случайных прохожих, заглядывавших в открытую дверь моей мастерской.

К концу месяца все вокруг считали меня сумасшедшим иностранцем, которому помогает колдунья. Но отношение к нам по-прежнему оставалось дружелюбным.

Под вечер я, заперев мастерскую, возвращался домой, принимал ванну, и мы с Оливией отправлялись куда-нибудь поужинать. Вернувшись домой, мы расходились каждый в свою комнату. Это были любопытные отношения, хотя в то время они казались нам естественными. Мы были заговорщиками, отделенными от окружающей среды таинственностью нашего предприятия. Она — по причинам романтического характера, я — из желания вырваться из этой тюрьмы.

Мои представления о возрасте Оливии постоянно менялись. Сначала, когда я увидел ее без маски матушки Гудвил, я давал ей лет сорок. Потом, в маскараде разбитной девицы ей можно было бы дать тридцать пять. Теперь же, рассмотрев ее без грима, в простой, аккуратной одежде, подчеркивающей стройную фигуру, я вдруг понял, что ей от силы двадцать пять — двадцать семь лет.

Оливия, взглянув на меня, заметила, что я ее разглядываю.

— Вы красивая девушка, — сказал я, посмеиваясь над ее смущением. — Что заставило вас затеять этот маскарад со старухой-колдуньей?

— Но я ведь вам уже говорила. У меня была такая работа. Кто стал бы обращаться ко мне, если бы у меня на лице не было морщин?

— Это все ясно, но почему вы не вышли замуж? — начал было я, но, взглянув ей в лицо, вовремя остановился. — Ну, хорошо, хорошо, это не мое дело. Я не хотел вас обидеть, Оливия, вы сами знаете, — замялся я, и наша прогулка закончилась в не слишком дружелюбном молчании.

Еще через три недели я накопил значительный объем данных, позволяющих мне начать конструирование той части механизма шаттла, с которой я лучше всею был знаком.

Самое главное, думал я, осуществить калибровку катушки, выяснить, какая мощность требуется и какая сила тока при этом создается. Когда это будет сделано, останется только собрать усилитель и аппарат фокусировки.

— Когда вы говорите об этом, Брайан, — заметила Оливия, — кажется, что это очень просто.

— Это далеко непросто и небезопасно, — усмехнулся я. — Таким образом я уговариваю себя взяться за дело. А сделать то, что я задумал, все равно, что уравновесить чашку с кофе на струе фонтана, причем у меня сейчас не одна, а около десятка таких чашек. И если я запущу эту штуку на полную мощность, не имея возможности как следует ею управлять… — тут я развел руками.